Анна Ромашко — мама восьми детей, журналист, жена священника, задумала цикл публикаций о родах и детях с тем, чтобы в итоге эти разрозненные воспоминания обрели книжный формат.
В начале августа 2010 года в нашей семье ожидалось пополнение. Несмотря на дебют гестационного сахарного диабета, я себя очень хорошо чувствовала. Мне понравилось сидеть на низкоуглеводной диете, я даже похудела за 9 месяцев на 10 килограмм, несмотря на растущий живот.
Предполагаемый срок родов нам поставили на начало августа, в аккурат на праздник святого Серафима Саровского, поэтому деточку было решено назвать Серафимой.
К середине июля мы с детьми жили на даче в 30 км от города. Отец семейства был, как обычно, очень занят на службе, поэтому я сама справлялась со всей дачной жизнью, пятью детьми, поездками к репетитору по фортепиано, топкой печи и купаниями в озере. Машина у нас на тот момент была большая и полноприводная. Страшно вспоминать, по каким косогорам я на сносях разъезжала.
Было очень жалко, что папочка не может разделить с нами всех радостей летней жизни. Однако в одно прекрасное утро в середине июля наш отец Андрей возник на пороге… и энергично принялся за организацию переезда семьи в пыльный город. Стоило ли говорить, что все были против: рожать ещё через три недели, и дети только вошли во вкус дачной счастливой кутерьмы. Но папа был настойчив. Он имел в запасе всего пару дней, чтобы перед появлением на свет шестого ребёнка уладить все дела и поместить беременную жену в зону досягаемости. И — снова погрузиться в свои настоятельские обязанности.
Буквально за полдня мы умудрились навести на даче порядок на прощание, подстричь газон, собрать электронное пианино и искупаться напоследок. Вечером дети уже пили чай на городской кухне, и загорелые личики их были печальны.
Следующий день мы посвятили покупке канцелярских принадлежностей к грядущему учебному году. Батюшка верно рассудил, что после родов нам будет явно не до того. Справившись с покупками, мы решили позвонить нашему доктору — на предмет предварительной встречи и последующих договоренностей относительно родов.
Вечер был жарким и ветреным. В тенистом парке городской больницы, где располагается наш роддом номер один, мы залюбовались розовеющим на все небо закатом. Настроение было умиротворённое и лирическое.
Сейчас я отвлекусь на минутку от темы родильного дома, чтобы поблагодарить Бога за то, что подаёт людям благодать. Много раз убеждалась, что каждому человеку — в зависимости от его зоны ответственности — сообщаются и способности её нести. Пример — глава нашего семейства и его дар принимать молниеносные решения.
Эта способность — чутьё родителя и руководителя — в нашем домашнем социуме всех выручает и вносит ощущение стабильности и надежды, что мы не пропадём.
Так случилось и тем знойным вечером. Доктор, к которому мы пришли просто «поболтать о том, о сём», внезапно выяснила, что я нахожусь в родах и что открытие шейки матки у нас с малышкой уже 8 из 10 возможных сантиметров. Меня не хотели отпускать домой, но я умолила врача дать мне возможность на полчаса убежать, чтобы собраться, дать последние распоряжения детям.
Приехали домой мы в полном изумлении и растерянности: я не чувствовала схваток, и при мысли о том, что сейчас я могла бы быть одна с детьми на даче, меня охватывал ужас.
Несмотря на спешку и смятение, было принято решение послужить молебен к Пресвятой Богородице. Дети опустились на колени, все очень сосредоточенно просили о помощи Пречистую Деву. Здесь я уже почувствовала и первые схватки.
Серафима родилась в полночь, 21 июля, в праздник Казанской Божией Матери. Вопреки ожиданиям, роды не были стремительными, дочь родилась на сроке 38 недель и имела хорошие баллы по шкале Апгар.
Я лежала на каталке в коридоре и была преисполнена самых разнообразных счастливых ощущений, среди которых благодарность Богу была самым сильным чувством… Ещё нежность по отношению к нашему дорогому папе, который как Аслан — не ручной лев, но всегда рядом в тот самый момент, когда без него мы бы точно не справились.
Одну свою мысль тогда я особенно запомнила: что в семье мы, взрослые, не можем друг другу помочь, скажем, как мать помогает ребёнку — подстилая везде соломку и подставляя руки. Но мы создаём друг для друга среду, в которой можно развиваться, расти. Конечно, при условии соблюдения нехитрых правил, заложенных в нас природой. И для женщины здесь послушание мужу весьма важно.
За всеми этими мыслями я никак не могла уснуть и утро встретила с открытыми глазами, ни капли не расслабившись. Ощутимо болела голова, и то ли болел, то ли дёргался правый глаз.
Симочку мне принесли практически через пять часов после родов, шли вторые сутки без сна. Неприятные ощущения теперь уже в обоих глазах не проходили. Ночью я качала и кормила малютку, а наутро обнаружила совсем уж тревожные симптомы: онемели на левой руке мизинец и безымянный палец, поля зрения были размыты, центр этого поля «плясал», меня как то потряхивало и ощущалось странное перевозбуждение. Вызвали ко мне невролога. Им оказался местная знаменитость — весьма эксцентричный доктор, неприязненно относившийся к нам, заполошному роддомовскому контингенту.
У нас состоялся весёлый диалог. Он спросил, обращалась ли я раньше к неврологам и каков мой диагноз. Диагноз вспомнить сходу мне не удалось, единственное, пришло на ум, что лечили меня пантогамом и кавинтоном. Док расхохотался и заявил, что если пациентка не может вспомнить диагноз, то она… бу-га-га… Здорова! Потом он повертел перед моей физиономией молоточком и удалился, оставив нас с соседкой в лёгком недоумении.
Я уж решила, что, несмотря на ужасные ощущения в глазах, к которым добавилась тошнота и пульсирующая головная боль, так и помру здоровенькой… Но тут ко мне явился наш палатный врач и, стесняясь, сообщил, что невролог решил меня не расстраивать, и у меня, скорее всего, опухоль мозга, и когда-нибудь в будущем, когда я перестану кормить грудью, мне стоит сделать на всякий случай МРТ с сосудистой программой.
Сообщение это было настолько фантастическим, что я лишь пожала плечами. Забегая вперёд, скажу, что на самом деле, это был скромный ишемический инсульт, — преходящее нарушение мозгового кровообращения, который позже диагностировал настоящий доктор. Благодаря опыту и чутью прекрасной невролога Людмилы Тимофеевны Золотаевой я всего лишь месяц после выписки из роддома испытывала дурноту и слабость и постепенно пришла в себя, без неприятных последствий.
Но вот пребывание в роддоме наше с Симочкой было трудным. Я надела на голову платок, освящённый на мощах блаженной Матроны Московской, и без конца молилась. Когда я поднимала голову от молитвослова, у меня схватывало виски и начинался новый виток дурноты. Соседке по палате это было непонятно. Она убеждала меня бросить это «гиблое» молитвенное дело и заняться гимнастикой для глаз.
Руководитель небольшого предприятия, где её муж был спонсор и супервайзер, привыкшая к энергичным действиям, Наталья не могла смириться с моей «пассивной позицией». К слову, это не помешало нам проникнуться друг к другу взаимной симпатией, поэтому, пользуясь доверительным тоном отношений, соседушка моя весьма деликатно пыталась мне помочь — советами и делом, считая моё состояние плодом послеродовой депрессии.
Видя, что молитвослов раздражает Наталью, я отложила его и молилась по памяти. Наверное, это умственное усилие ускорило моё выздоровление, и я за три дня справилась, с Божией помощью, с нистагмом. Глаза перестали «прыгать» и болеть.
Тем временем моя соседка сама попала в сложную ситуацию, и, наконец, просила молитв о себе. Её любящий муж, который так переживал во время родов, что даже залез на берёзу, чтобы видеть операционную на втором этаже, где проводилось кесарево сечение его жене, стал пить, не вынеся стресса. Дети 12 и 7 лет вынуждены были сами ездить на работу к родителям — поесть там в столовой.
Наташа нервничала, без конца созванивалась с детьми. Увы, на этом фоне у неё произошло скопление крови между внутренним и внешним швом на животе, которое в один момент фонтаном вылилось наружу. Никогда не забуду, как я сидела на кровати в оцепенении, с Серафимой на руках, а напротив меня дежурный врач, стоя на коленях перед Наташиной кроватью, одной рукой зажимала рану, а другой отрезала у стерильной перчатки пальчик — чтобы сделать дренаж. И как потом она, без обезболивания, шила разошедшиеся швы, и снова давила с двух сторон несчастный живот. Кровопотеря была явно больше 250 мл. Санитарка долго потом среди ночи драила пол в палате и ворчала на этих «платников», которые вечно «чудят».
«Чудили» мы с Наташей и на следующий день, когда моё семейство дома, на почве того же стресса, решило в полном составе традиционно заболеть гриппом с высочайшей температурой. Я совсем закручинилась и маялась с больной головой, а Наташин чудесный мальчуган вдруг проснулся днём с запавшей грудиной, и его унесли в детское отделение на обследование.
В итоге, меня выписали на 7 сутки, и не домой, а к папе и его жене, а соседушка осталась в роддоме с неясным прогнозом у сына и осложнённым швом. Надеюсь, что в их семье все наладилось, и мальчик уже научился читать и готовится идти на следующий год в школу. С теплом вспоминаю наши трудовые роддомовские будни: такие честные и мудрые.
В заключение хочу сказать, что грипп мы с Серафимой все же подцепили: больше недели дома у своего доброго папы и его заботливой жёнушки Линды я не усидела, сердце рвалось к больным детям. Тем более что о. Андрей, главный «нянь», и сам разболелся. Двухнедельная Сима переболела на удивление легко: у неё сутки держалась температура без дополнительных симптомов — и всё.
Собственно, этим рассказом я хотела подтвердить расхожую мысль, что оптимизм очень помогает. Будучи человеком склонным к унынию, я нередко привожу себе на память сложные времена своей жизни и благодарю Бога за эти испытания. Мы ведь не знаем, что там, впереди. Думаю, легко не будет. Поэтому прошу у Бога веры и радости — авансом.