Эмма Макрэди, 28 лет, психотерапевт из Виктории, делится своей душераздирающей историей о неукротимой рвоте беременных и послеродовой депрессии. Она надеется, что разделение ее борьбы может вдохновить других на поиск помощи.
Я смотрела на положительный тест на беременность и неверила. Мой партнер, Трой, плотник, и мы всегда хотели завести детей после свадьбы. Это был апрель 2017 года, и я была беззаботной, уверенной в себе, счастливой 27-летней женщиной, которая любила своего партнера, друзей и семью, у меня была полезная работа по уходу за престарелыми и веселая социальная жизнь. В то время как мы с Троем были в шоке от времени, моя беременность была удивительным сюрпризом.
Через два дня я начала испытывать утреннее недомогание. В течение следующих нескольких недель оно усилилось, и меня тошнило или яростно рвало. Я даже не могла пить воду. Три недели спустя я была госпитализирован с диагнозом: неукротимая рвота беременных; тяжелая форма утренней тошноты, от которой страдали Кейт Миддлтон и Эми Шумер. Тем не менее, термин «утреннее недомогание» не охватывает его — вы больны каждую минуту каждого бодрствующего дня.
Мне прописали комбинацию из пяти лекарств, в том числе лекарство, которое давали больным раком, проходящим химиотерапию от тошноты, но они не давали моим симптомам задерживаться в течение часа или около того. Меня рвало 30-40 раз в день. Что меня удерживало, так это то, что все закончится через 12 недель. Тем не менее, это только ухудшилось, поскольку моя беременность прогрессировала. Я не могла есть, вставать с кровати, принимать душ и почти не работала. Я была в больнице и выходила из нее один или два раза в неделю, чтобы справиться с обезвоживанием. Я чувствовала себя настолько изолированной и начала эмоционально закрываться, чтобы справиться. Я серьезно думала о том, чтобы прервать беременность, потому что зная, что у меня еще шесть месяцев нахождения в больнице, это ужасно, но я была полна решимости выстоять.
Мое постоянное заболевание лишило меня возможности установить связь с ребенком, растущим внутри меня, поскольку я находилась в режиме выживания. Мы с Троем покупали предметы первой необходимости для детей, но у меня не было сил для украшения детской. Для меня конец беременности не означал рождения ребенка, это означало конец невероятной болезни.
В декабре 2017 года у меня вызвали роды на 37 неделе, так как мой ребенок перестал расти из-за недостатка питательных веществ. Во время родов его пульс снизился, и мне пришлось сделать экстренное кесарево сечение. Когда моего новорожденного сына Кая положили на мою грудь для контакта «кожа к коже», я почти ничего не чувствовала. Я помню небольшие моменты ясности, думая, что не могу поверить, что смогу удержать этого ребенка, но в целом я чувствовала себя оцепенелой.
Что-то сломалось
В течение четырех дней, которые мы провели в больнице, был вихрь испытаний, бабушек и дедушек и взволнованных посетителей, поэтому я просто смирилась с тем, что происходило. Потом, когда мы пришли домой, я почувствовала острое онемение. Мне казалось, что я хладнокровный человек, что противоположно моему естественному нраву. Постоянная болезнь что-то сломала во мне. Я не чувствовала себя мамой или что Кай был моим ребенком. Я сохранила эти чувства при себе и прошла через это. Трой взял на себя большую часть родительских обязанностей, купал, играл с Кайем и вставал ночью, чтобы кормить ребенка из бутылочки.
Прошло две недели и Трой вернулся к работе. У меня было ощущение, что даже по сей день трудно примириться. Я ненавидела своего ребенка. Я не хотела никакой части материнства. У меня была полная паническая атака, а затем я вытащила мусорное ведро в доме. Я мысленно выбросила детскую одежду, подарки и игрушки Кая. Я знала, что что-то серьезно не так, но я не могла остановить себя. У меня было непреодолимое желание выйти и никогда не возвращаться. Я написала Трою и сказала ему, что теряю его, и он поспешил домой.
В больницу немедленно
Я смутно слышала о послеродовой депрессии, поэтому мы с Троем погуглили и наткнулись на веб-сайт PANDA. Когда я позвонила по телефону доверия, мне посоветовали немедленно пойти в больницу. После оценки группой психологического сортировки меня направили в психиатрическое отделение матери и ребенка, где мне поставили диагноз послеродовая депрессия, тревога и ПТСР в результате болезни. Сначала я держала это в секрете от всех, кроме мамы и сестры. Я чувствовала себя неудачником, и мне было так стыдно за человека, которым я стала. Первые две недели я не хотела иметь ничего общего с моим ребенком. Медсестры или Трой делали все для Кая. Когда я была вынуждена кормить Кая, я даже не могла смотреть на него. Но когда начали действовать медикаменты, терапия, йога и уход за собой, мы начали формировать связь. Примерно через месяц после моего лечения Кай спал, и у меня возникло желание пойти и посмотреть на него. Я помню, как его грудь поднималась и опускалась. Я коснулась его руки и сказала: «Я люблю тебя». Этот момент изменил все для меня.
Через семь недель мы пошли домой, и все было хорошо. Я любила своего мальчика всем сердцем. Затем три месяца спустя Кай перестал спать днем. Я не могла видеть, как он расстроен, или слышать, как он плачет, поэтому я ездила часами и часами, чтобы успокоить его. Я все время чувствовала себя такой виноватой, что подвела его как мать. Я снова вышла из-под контроля, и меня снова отправили в перинатальное психиатрическое отделение еще на шесть недель. Мой психиатр сказал мне, что я получила слишком большую компенсацию из-за своей вины. Это было правдой, я часто смотрела на Кая и плакала в отчаянии, что могла когда-либо испытывать к нему негативные чувства, поскольку он — лучшее, что случилось со мной. У меня все еще есть это чувство, и я не думаю, что оно когда-нибудь исчезнет.
Уход за собой так важен
Как только я поправилась, я хотела отблагодарить всех за помощь, которую я получила. Я думала о занятиях по самообслуживанию, которые мы провели в отделении. Медсестры сказали нам, что жизненно важно, чтобы все мамы нуждались в умственном разрыве и моменте, чтобы расставить приоритеты. Проще говоря: если вы не можете заботиться о себе, вы не можете заботиться о ком-то еще. Будь то возможность отдохнуть, почитать книгу или журнал, выпить чашку чая, принять ванну, пойти за покупками или заняться садоводством. Я начала делать бесплатные корзины для самообслуживания, полные вкусностей для мам, которые боролись, как и я. Я хотела дать им немного надежды и уверенности в том, что другие знают, что они чувствуют, и возможность взять на себя заботу о себе. Некоммерческий проект, который я назвала «Самоуспокаивающие корзинки», стал моим временем самопомощи.
Я открыла страницу Go Fund Me, а также собираю средства путем продажи выпечки и получаю пожертвования от местных предприятий. Футбольный клуб Rowville, где Трой играет в футбол, оказал невероятную поддержку и поставил ящики для пожертвований в баре клуба. Трой построил несколько книжных полок в гараже, где я храню прекрасные вкусности. Обмен моей историей был частью процесса исцеления. Важно повысить осведомленность и начать разговор о послеродовой депрессии. Если это может случиться со мной, это может случиться с вами.