Я всегда мечтала о мини-копии себя. Я представляла, как мы хихикаем по поводу того, как мы делаем ногти и играем в принцессу, но моя дочь в настоящее время больше любит супергероев и динозавров, чем макияж. «Я хочу быть красивой сама по себе, я не хочу, чтобы что-нибудь еще помогло мне в этом», — говорит она, когда я крашу глаза.
Мы связываем многие вещи и во многом схожи, но я признаю, что у меня внутренняя борьба с желанием, чтобы она наслаждалась тем же, чем и я. Я поражена ее спортивными способностями, когда она заявляет, что хочет стать бегуном, как мой муж, и в восторге, когда она замысловато строит структуру Barbie LEGO своим творческим умом. Но когда она отказывается смотреть шоу по украшению торта и накладывает вето на модные наряды, которые я выбираю для нее, часть меня чувствует себя обиженной.
Я помню, как отсчитывала месяцы, пока она не начала ходить на балет, как я, когда я была ребенком. Я охотно купила обувь и привела ее в класс, но она отказалась войти в комнату. Мы пытались несколько раз, пока я не отпустила эту мысль. Я уверена, что это было разделение, а не настоящее искусство танца, но в любом случае я была подавлена.
В следующем году, однако, она сказала мне, что хип-хоп — это больше ее стиль, поэтому мы обменяли пируэты на брейк-данс, когда я осознала ценность ее поиска своей ниши. Она обнаружила то, что она хотела, и придерживалась этого, желательного качества, оставаясь верной себе в зрелом возрасте.
Может быть, я принимаю это на свой счет, потому что она не очень ценит то, что я люблю. Или потому, что она так возмущена этим, непреклонно провозглашает и постоянно напоминает мне, как сильно она чувствует себя против некоторых ожиданий, которые у меня были для нее. Эта битва воли — проблеск ее взросления.
Раньше она была моей живой куклой, которую я когда-то могла одевать во что угодно, приносить куда угодно и с удовольствием ела все, что я ей предлагала. У меня не так много контроля, как когда-то, и со временем это станет еще более очевидным, поскольку мы потенциально спорим о комендантском часе и R-рейтинговых фильмах.
Теперь у нее есть собственный настойчивый ум, и она не боится им пользоваться. Это сложная реализация, зная, что мы не всегда будем видеть друг друга.
Конечно, мы все хотим, лучшее для наших детей. Прежде всего, пусть они будут здоровы, безопасны и счастливы. Но часть удовольствия в воспитании детей — это возможность пережить наше детство и увидеть в себе частичку себя. Имеют ли они наш музыкальный вкус, любовь к спортивной команде, разделяем ли мы чувство юмора или вкус острой пищи, мы должны признать, что наши дети — отражение нас.
Но что, если они не совсем такие? Когда речь идет о наших детях, получаем ли мы то, что получаем, а не расстраиваемся?
По правде говоря, я в восторге от того, кто наша дочь в основе. Интересы исчезают, одежда меняется, но я надеюсь, что ее доброта, зрелость, уверенность и навыки обработки останутся с ней навсегда.
То, как мы эмоционально соединяемся, действительно более значимо, чем любая деятельность на уровне поверхности. Например, когда она смотрит на меня своими пронзительными голубыми глазами и говорит, что получила маму, которую всегда хотела.
Поэтому я узнаю больше о том, что делает ее такой. Я задаю вопросы, чтобы показать, что я хочу быть частью ее жизни и воображения, получая представление о ее 5-летнем выборе. Я изучаю все тонкости покемонов. Погружаюсь глубже в то, что наполняет ее маленькую душу и почему.
Потому что, как только ее сердце начало биться за пределами моего тела, она стала самостоятельным человеком. И хотя она во многом является смесью моего мужа и меня, она не я. Не ее папочка.
Она личность. Красивая, авантюрная, креативная, привлекательная. И наша работа состоит в том, чтобы воспитать этого человека с помощью инструментов, чтобы обнаружить и развить того, кем она хочет быть.
Я не могу дождаться, чтобы увидеть, что она будет делать дальше.