«С тобой все будет хорошо», — заверяет меня мой муж, когда он протягивает мне руку.
Я ничего не сказала, но он чувствует, что мои нервы на грани. В действительности, я проверила свое отражение в пассажирском зеркале не менее пяти раз за две минуты, с тех пор как мы свернули с главной дороги. Я не столько беспокоюсь о своей внешности, сколько я пытаюсь занять себя чем-то.
Мы на пути к нашим знакомым (на барбекю), и я не могу замедлить биение своего колотящегося сердца.
Я навсегда неловкая девушка, пытающаяся вписаться, по крайней мере, это то, во что мое социальное беспокойство заставило бы меня поверить.
На континууме серьезности некоторые могут сказать, что мое беспокойство довольно мягкое по сравнению со многими другими, которые борются с ним. И хотя это, вероятно, правда, для меня это действительно грандиозная сделка.
Когда я оказываюсь в социальных ситуациях, я замираю.
Мое беспокойство вызывает то, что у меня учащается сердцебиение, когда я вхожу в среду, где я знаю, что меня окружат незнакомые лица. Это то, что заставляет меня потеть при мысли о телефонном звонке или заставляет меня испытывать почти полное отсутствие сил, чтобы справиться, когда меня заставляют выступать на публике.
Для меня это одержимое беспокойство о том, что сказать и кому сказать в любой конкретной ситуации. Это тот факт, что искусство светской беседы полностью потеряно для меня, и что я часто нахожу предлог, чтобы выйти из разговора, прежде чем он станет слишком длинным из-за страха, что я не смогу удержаться от того, чтобы сказать что-то глупое, что, несомненно, разоблачит каждый мой недостаток.
Это голос в глубине моего сознания, предупреждающий меня: «Не смей (заполняй пробел сами), иначе ты никому не понравишься».
Я та, кто уйдет с вечеринки и проведет время в машине, размышляя над этим одним неосторожным комментарием, который я сделала, или задаваясь вопросом, заметил ли кто-нибудь, как я споткнулась, спускаясь по лестнице. Я предполагаю, что все в моем зеркале заднего вида обсуждают мои недостатки, хотя в том-то и дело, что они, вероятно, даже не заметили моих ошибок.
Для меня худшая часть моего социального беспокойства — это даже не само беспокойство. Наоборот, именно так мое беспокойство изображает меня в мире. Это маска дискомфорта, которая побуждает меня возвести стену, чтобы другие не видели, кто я на самом деле.
Из-за этой маски вот несколько вещей, которые одна женщина с социальным беспокойством хотела бы, чтобы вы знали:
Я хочу, чтобы вы знали, что я не молчаливая, я просто застряла в собственной голове.
Я хочу, чтобы вы знали, что вы мне нравитесь, но я не уверена, как вести с вами разговор.
Я хочу, чтобы вы знали, хотя это иррационально, я внутренне паникую, когда вы просите меня позвонить вместо того, чтобы отправить сообщение.
Я хочу, чтобы вы знали, даже если я считаю вас хорошим другом, я все еще могу нервничать, разговаривая с вами время от времени.
Я хочу, чтобы вы знали, я действительно хочу представиться и познакомиться с вами, но мне будет легче дышать, если бы вы сделали первый шаг.
Я хочу, чтобы вы знали, что общение один на один может быть трудным для меня, поэтому приглашение третьего лица для наших визитов творит чудеса, снимая с меня некоторое давление.
Я хочу, чтобы вы знали, что эта проблема больше, чем «просто стеснение», и что я не могу так легко от нее избавиться.
Есть так много вещей, которые я хочу, чтобы вы знали — все это и многое другое.
Суть социального беспокойства в том, что оно проявляется по-разному для разных людей. Борьба каждого человека немного отличается.
Я знаю, что моя история не идентична истории другого человека, и это нормально. Я знаю, что люди, которые не борются с такими же чувствами, могут не понимать меня, и это тоже нормально.
Я говорю за себя и, возможно, за таких людей, как я, когда говорю: мне не нужно, чтобы вы понимали, каково это в моей голове, мне просто нужно, чтобы вы знали это.