«Я ненавижу школу», — говорит моя 15-летняя дочь, прижимаясь ко мне в воскресный вечер. «Это просто отстой, потому что я любила школу в прошлом году».
Я слышала все это раньше, и у меня есть довольно хорошее представление о том, что происходит. Что я узнала о подростках, так это то, что речь идет не об одном, а о сочетании вещей. Тем не менее, то что обычно похоронено в обломках этих маленьких вещей, это одна большая вещь. Одна большая вещь, которая будет иметь все значение. В этом году у нее возросла нагрузка благодаря классам AP и отличникам, а также тому факту, что в прошлом году у нее был парень, а в такой маленькой школе не было никаких ожидаемых перспектив для этого в этом году. Но главное в этом — глубокое чувство одиночества.
Это тоже не парень, это дружба. «Я на самом деле довольно популярна», — говорит она мне с удивлением в голосе. И все же, вот она со слезами на глазах, признает свое чувство одиночества. «Все мои друзья встречаются, и я имею в виду, я знаю, что они заботятся обо мне, но это так сложно, потому что я не могу вести содержательный разговор ни с кем из них. Я улыбаюсь, и когда они приходят ко мне со своими проблемами, я слушаю, но они никогда не спрашивают меня, как я, или что не так, если мне грустно».
Мои собственные чувства по этому вопросу противоречивы. С одной стороны, я так благодарна, что у нас есть отношения, когда она чувствует, что может прийти ко мне с любыми вопросами, своими проблемами, своими страхами и вообще открыть свое сердце мне. С другой стороны, я чувствую ее одиночество, я хочу решить эту проблему для нее, поскольку в прошлом я решала для нее очень много других проблем. Я хочу потрясти этих «друзей» и заставить их больше заботиться. Но я не могу. Дни маминого налетания прошли (и тряска малыша никогда не была выбором). Я уверена, что это не то, что ее друзьям все равно, а то, что они настолько поглощены своей собственной жизнью, своими собственными драмами, что просто не знают об этом. Теперь все, что я могу сделать, это поделиться с ней своими мыслями, моим руководством и моими ушами. Я должна поговорить с ней как женщина, мать и друг. Иногда все, что я могу сделать, это слушать, и это просто отстой.
«У тебя есть старшая сестра, у меня есть я», — говорю я ей. Ее старшая сестра не кровная сестра, но она наставница, ставшая старшей сестрой, которая приезжает и общается с ней раз в неделю.
«Да, и у меня есть один учитель в школе, но это не то же самое. У меня нет никого моего возраста».
Я вспоминаю свои школьные годы. У меня была большая группа друзей, и жизнь все время была веселой и драматичной, и между ними было немного проблем. Но у меня был друг, чтобы тусоваться в школе с тем, кто «получил меня» и заботился обо мне? На самом деле, нет. У меня была моя лучшая подруга, которая жила за океаном. У меня был мой брат, который на четырнадцать лет старше меня. Он был одним из моих лучших друзей. Но кто-то моего возраста? Нет.
И теперь у меня есть шесть друзей, которых я считаю частью своего круга близких друзей. Шесть. Я рассказываю ей о них. Одна моя мама, несколько моих сестер по крови и по браку. Одна — мой друг детства, а другая — мой друг, которого я только что приобрела за последние три года. Правда в том, что я не думаю, что смогу справиться с большим количеством. У меня есть другие друзья, но это не то же самое. Это не совсем поверхностно, но это не дружеские отношения.
Двое из этих друзей моего возраста. И это нормально. Я говорю ей, что в старшей школе большинство детей погружаются в себя, именно там, где они находятся. Не все из них, но большинство. Я говорю ей, что станет лучше, что она станет старше, и они станут старше. Я говорю ей, что возраст не имеет значения, когда дело доходит до дружбы, особенно когда она оставляет школьные годы позади. Я советую ей поговорить со своими друзьями о ее чувствах, чтобы дать им шанс стать лучше. Если ничего другого, я прошу ее изменить свою точку зрения, чтобы увидеть ее в ином свете.
Она слегка улыбается мне и говорит: «Да».
Этого не достаточно. Этого материнства никогда не бывает достаточно. Интересно, сколько других матерей слышат это в своих домах, сколько других матерей жаждут, чтобы их дети нашли такого «родственного духа», как Энн Ширли и Дайанна Барри. Я знаю, что не могу заставить ее понять это, я не могу передумать за нее или заполнить дыру в ее сердце. Но я надеюсь, и я верю, что со временем это придет. Я знаю, что однажды у нее будет тот друг, которого она так желает, и я надеюсь, что она научится быть в порядке на данный момент, с тем, что есть.