«Так… что ты вообще делала весь день?»
Поднимите руку, если вам задавали этот вопрос как матери-домохозяйке.
Теперь используйте это, чтобы дать пощечину тому, кто спросил вас об этом.
Я, конечно, спрашивала об этом свою жену.
Я виноват.
Я также виноват в том, что ошибочно принял за беспорядок.
Разбросанные игрушки на самом деле являются признаком игрового времени ребенка. Я виновен в том, что принял грязную посуду за бездействие. Грязная посуда в раковине — признак сытых детей. Я виновен в том, что ошибочно принял за грязный коридор, усеянный школьными учебниками и куртками, за бездействие. Наш грязный путь к входной двери — это напоминание о том, что у нас есть место, куда мы можем позвонить, — место, которое приветствует нас день за днем.
Через два часа моего субботнего утра мой двухлетний ребенок попал под стол, а мой старший сын плакал, потому что я попросил его застелить постель. Наш дом был изменчивой ареной воплей и криков.
Я понял, что это было жизнью моей жены каждый день.
Человеческое взаимодействие, с которым я столкнулся, было требовательным и физическим. Беспорядок от наших трех детей был сделан так же быстро, как он был убран. Родитель был слугой, ребенок — грозным повелителем, испачканным йогуртом.
Проблема с матерями, сидящими дома, заключается в том, что они часто оцениваются по той же шкале, что и те, которые работают вне дома.
Есть ощутимые результаты работы, которую я делаю. Я могу создать электронную таблицу, чек-лист, отчет, пересчитать мои встречи и делать все это с гордостью. Я могу сказать: «Это то, что я сделал сегодня». Матери, работающие дома, часто оцениваются в одном и том же масштабе, но их работа не всегда материальна. Нет таблиц, не написаны отчеты, и часто результаты противоречат тому, как можно подумать, как выглядит успешный день.
Я должен напомнить себе, что строительный характер часто невидим. Слова, прочитанные из книги рассказов, не видны. Сострадание, объятия, ободрение, тепло и сытый живот теряются под завесой развернутой, но чистой одежды.
Проблема с матерями-домохозяйками, заключается в том, что они измеряются поверхностными стандартами.
Мы часто ошибочно принимаем деньги, предпринимательство и статус за основу производительности. Пришло время перестать оценивать матерей по чистоте их дома и начать ценить их за их самоотверженные инвестиции в других.
Минимализм напомнил мне, что самые важные вещи, которые мы делаем, часто невидимы. Самые важные вещи совсем не вещи. Минимализм перераспределяет мои приоритеты, чтобы понять, что воспитание респектабельных людей — самое важное наследство, которое мы можем оставить. Моя цель — принять грязные результаты хорошо проведенного дня с улыбкой. Вместо «что вы делали весь день» в качестве незначительного, я скажу это с желанием узнать, как на самом деле прошел ее день.
Проблема с матерями-домохозяйками, заключается в том, как мы их измеряем.