Ильназкраш
В первый рабочий день после майских праздников, 11 мая 2021 года, выпускник казанской гимназии № 175 Ильназ Галявиев пришел в свою бывшую школу с огнестрельным оружием и убил девять человек, ранив еще более десятка.
Спустя несколько дней после трагедии в TikTok появился первый фан-аккаунт в поддержку стрелка. Сейчас он удален, но у соответствующего хэштега более миллиона просмотров. Среди посмотревших — те, кто оправдывает действия убийцы, и другие, кто осуждает романтизаторов.
Это не первый прецедент романтизации и даже сексуализации преступника. Аналогичный «культ» складывался и после стрельбы в школе «Колумбайн» (США) в 1999 году. С 2018 года в России все фан-сайты входят в реестр запрещенных сайтов и блокируются, однако это не останавливает десятки и десятки подростков, которые видят не ужас произошедшего, а что-то иное.
Почему они романтизируют убийц
Марина Гогуева, кандидат психологических наук:
При стокгольмском синдроме нам кажется, что убийца — борец за свои права, отчаявшийся человек, который стучался во все двери. Когда был захват больницы в Буденновске, находились те, кто романтизировал террористов. Им казалось, что это люди, которые борются за свою правду, решаются ради нее на страшные поступки.
Стокгольмский синдром — термин психологии, который описывает защитную связь, возникающую между жертвой и агрессором. Она характеризуется сочувствием, симпатией, взаимной или односторонней.
Подростки могут объяснять преступления именно таким образом. Плюс они по своей природе стремятся объединяться в группы по интересам, а делать это проще, когда есть общий кумир, на которого можно равняться. Убийцу на эту роль выбрать можно, если подросток видит в нем то же, что характерно для него: неуслышанность, непризнанность, ненужность.
Можно обратиться к литературе и кино, где часто используется подобный образ. Персонаж-страдалец, сломленный, без обратного действия будет только жертвой и слабаком, который не вызывает желания быть на него похожим. Зато если добавить агрессию, силу, доходящую до жестокости, получится герой, который однажды захотел сбросить с себя оковы и отомстить обидчикам. Это и Зорро, и Робин Гуд, и Аладдин, и граф Монте-Кристо.
Мы видим это в кино, читаем про такое в книгах, но удивляемся, когда дети восхищаются подобным в жизни
Наше общество изначально не создает единого однозначного мнения о насилии. На 9 Мая — дата, к которой я отношусь с большим уважением — мой шестилетний сын приносит из детского сада рассказы о романтизации насилия. Идет идеализация войны: наши хорошие, и, если наши взрывают или стреляют, они молодцы, потому что борются за родину. А вот другие — тотально плохие, их всех надо убить.
У детей недостаточно развито критическое мышление, чтобы разбираться, где нечто романтичное, а где нечто ужасное, что пытаются выставить как что-то романтичное.
Одни подростки романтизируют образ преступника, а другие нет не потому, что одни больше смотрят аниме, а другие не смотрят. Речь идет об узнавании себя. Если ребенок видит свое сходство с преступником — подавленным, забитым, — ему хочется наказать обидчика. Преступник становится «тем, кто смог».
Для детей, которые воспитываются в психологически здоровых семьях, где родители их не подавляют и уделяют внимание, такое поведение менее характерно. Они едва ли увидят в таком персонаже героя, они увидят в нем преступника, убийцу, человека с психическим расстройством. Так что запрещать те же аниме, компьютерные игры и так далее в попытках снизить интерес к насилию все равно что состригать сорняки ножницами. Причина совсем не в этом.
Как романтизация становится сексуализацией
Марина Гогуева:
Мы можем говорить о действии стереотипа «девочки любят плохих мальчиков». К мальчишам-плохишам можно относиться с большей лояльностью, интересом. Откуда такой паттерн?
Во-первых, он формируется обществом, где есть частый сюжет — женщина тянет на себе семью и детей, а муж выполняет декоративную функцию: он просто веселый, щедрый, гостеприимный, любит погулять и пошутить ниже пояса. Это тот же образ «крутого парня», мальчиша-плохиша. Он может видоизменяться, но все равно будет считаться более одобряемым, чем образ «хорошего мальчика», с которым априори скучно.
Во-вторых, важно понимать, какие понятия авторитета сформировались у человека к 13–14 годам. Может казаться, что авторитет — тот, кто пришел в магазин и может громко заявить, что у продукта истек срок годности, поругаться. При этом человек, который выскажет претензии дипломатично, будет казаться слюнтяем.
В-третьих, влияет климат внутри семьи подростка. Если родители бьют друг друга, ребенка, такое поведение будет расцениваться как нормальное, а не вопиюще страшное. В таком случае насилие — норма, к которой подросток привык, на которой он будет строить собственную семью, выступая как созависимый человек.
В отношениях, которые можно назвать нормальными, человеку с травмирующим опытом будет скучно
Ощущение любви, жизни, отношений для него определяется не здоровым поведением партнеров, а, напротив, токсичными реакциями. Это изначально искаженное понятие любви, где ревность оказывается заботой, а насилие — проявлением любви и страха потерять партнера.
Ольга Бортновская, подростковый психолог:
Стереотип о том, что девочкам нравятся хулиганы, не совсем стереотип. Непредсказуемые люди с насыщенной событиями жизнью отвлекают от рутины. Многие не знают, как без перекосов разнообразить свою повседневность.
Для девочек может быть характерно желание «спасти» и «исправить» хулигана
Сделав из него «хорошего человека» и тем самым доказав всем, что и сама спасительница — хорошая девочка. Мальчики, в свою очередь, могут считывать такое направление симпатии. Они готовы играть роль тех, кого будут любить.
На формирование такой нестабильной и потенциально травмирующей связи влияет контекст детства человека. Обычно такие симпатии связаны с нарушенной привязанностью, отсутствием достаточной любви и взаимопонимания в отношениях со значимыми для ребенка взрослыми.
Симпатия к преступнику может поддерживаться благодаря травмирующему опыту, уже пережитому человеком. Именно некая травма, с которой психика справляется постепенно, может давать почву для оправдания поведения преступника. Особенно легко прибегнуть к оправданию, если у объекта симпатии есть некий диагноз, который якобы снимает с него ответственность за совершенное.
Откуда идет внутренняя агрессия
Марина Гогуева:
Если подросток симпатизирует убийце, это может быть маркером его подавленности, ощущения отверженности. С этим можно и нужно работать.
Но одно дело, когда подросток думает о некоем отмщении на уровне эмоций, фантазий. А вот когда кто-то совершает подобное на самом деле, он понимает, что мечтания можно воплотить в жизнь — ведь другие люди смогли.
Подобное действие, направленное против других людей, — выражение внутреннего напряжения. Оно может выражаться и как аутоагрессия, то есть как травмирующее действие, направленное против себя. Например, это может быть селфхарм или попытки суицида. Насилие над другим — это в некоторых ситуациях альтернатива насилию над собой.
В такой ситуации важно не запрещать аниме и компьютерные игры, а обратиться к причинам деструктивного поведения. Ребенка могут гнобить в школе, в том числе и учителя. Причиной травли может быть внешность, национальность и любой другой, менее явный признак.
Важно, чтобы подросток мог найти поддержку, тогда уровень напряжения можно будет контролировать.
Аниме и компьютерные игры тоже виноваты?
Светлана Манухина, руководитель отдела психологического сопровождения учащихся школы «Летово»:
Аниме — это целый культурный пласт. Да, в нем иногда есть сцены насилия, как и во многих других мультфильмах, — но как научить противостоять агрессии или насилию, если не учить детей справляться с ними? Пускай и на примере героев мультфильмов. Родителям важно быть в курсе того, чем увлекаются и что смотрят их дети. Здорово, если родители смотрят мультфильмы вместе со своими детьми.
В аниме, как и в почти любых мультфильмах, фильмах и текстах, вообще есть положительные и отрицательные герои. Дети редко улавливают полутона в отношениях, поэтому задача родителей — специально смотреть мультфильмы вместе и проговаривать неясные моменты. Как переживать трагедии, как относиться к друзьям и врагам. Такая рефлексия помогает сформировать более взрослое, осознанное поведение, определить нормы и границы.
Иногда в культуре намеренно используются такие средства, которые создают отрицательному герою крайне привлекательный образ: например, некто бежит из тюрьмы, но попутно спасает человека. С одной стороны, это опасный ход, который стимулирует зрителя равняться на персонаж.
С другой — он же показывает, что в плохих людях может быть что-то хорошее, равно как и положительным героям могут быть присущи отрицательные черты. Очень важно научить ребенка не романтизировать людей, а смотреть на их плюсы и минусы максимально объективно.
Что делать родителям
Марина Гогуева:
Если родитель видит, что у ребенка есть тенденция симпатизировать таким жестоким преступникам, лучше вместе с подростком обратиться к психологу.
Если контакт с подростком был когда-то утерян, а родители сейчас встрепенулись и хотят его наладить, разговора может просто не получиться.
В подростковом возрасте дети, как правило, относятся к взрослым с известной долей недоверия к их жизненному опыту
Происходит обесценивание, и поэтому подросток может не послушать родителя даже в том случае, если он будет говорить, не манипулируя ребенком.
Конфликт можно урегулировать с помощью стороннего взрослого, которым и является психолог. Альтернативный вариант — обратиться к родственнику или другу, у которого с подростком хорошие, доверительные отношения. Он может помочь найти общий язык и обнаружить проблемы, которые тревожат подростка. Потом с каждой из них можно будет работать отдельно.
Светлана Манухина:
Агрессия — это одно из проявлений человеческих эмоций, которое чаще всего выражается в деструктивном поведении, нарушающем нормы жизни. Странно говорить о запрете на негативные эмоции. Как тогда понять, где позитив, а где негатив? Проявление гнева — одна из наших эмоций.
Другой вопрос, умеем ли мы ее контролировать. К сожалению, в школах редко говорят о том, как говорить об эмоциях и регулировать их. А ведь в становлении человека важна не только академическая успешность, но и умение вести себя в обществе и грамотно реагировать на внешние проявления социума и свое внутреннее состояние. Обучая ребенка, важно помнить, что нельзя только запрещать.
При этом нельзя просто сказать ребенку: «Нельзя бить девочку, мальчика»
Запрещая что-то, нужно давать и другой, альтернативный паттерн поведения. Хорошо, если иные, более приемлемые паттерны выражения агрессии формируются у ребенка в процессе обсуждения, дискуссии в классе.
Если агрессия проявляется в опасной для самого человека и окружающих форме, это нельзя спускать на тормозах. Нужно обязательно обсуждать разные варианты реагирования на ситуацию и границы норм поведения. Реальный риск могут определить только профессионалы, но задача родителей и учителей — не скрыть историю, а обратиться за помощью и постараться помочь ребенку (а иногда и всей семье) получить профессиональную помощь.
Очень важный вопрос — романтизация преступников. Это очень непростое и все чаще встречаемое явление. Главный совет учителю и родителю — не откладывать разговор о романтизации преступника на долгое время. Ребенка надо спрашивать о том, что именно ему нравится в негативном герое, какие конкретные черты его привлекают. Сам факт убийства или агрессии нравится редко (в противном случае это серьезный сигнал для взрослых) — это скорее «прощается» подростком, потому что у героя есть еще какие-то привлекательные стороны (сила, мужество, стремительность, решительность и т. д.).
Стоит попытаться понять, почему именно эти черты симпатичны ребенку. И попробовать помочь объективно взглянуть на положительного и отрицательного персонажей.