Я знала, что нужно быть ласковой, взрослым это нравится. Что не нужно говорить, что думаешь, они этого не любят. Не нужно надоедать со своими беспокойствами.
Я как-будто постоянно сдавала экзамен на пригодность: одобрение взрослых говорило мне, что я имею право на жизнь. Да, я не преувеличиваю…любое неодобрение вызывало у меня желание исчезнуть, слиться с…ну, со стеной, например…возникало острое чувство собственной никчемности…
Так я и жила: другие решали, что мне делать, что мне хотеть, что мне чувствовать…зато это было удобно: никакой ответственности — по праву ребенка. Правда, нужно было быть всегда начеку, но я с этим неплохо справлялась. Я просто помнила: главное, хотеть поменьше, молчать побольше, не докучать родителям своими желаниями…
А потом как-то все изменилось: меня стали упрекать в том, что я ничего не хочу, не принимаю никаких решений. Выяснилось, что я уже взрослая и должна соответствовать…только вот чему соответствовать то? Я ведь ничего не умею, я умею только слушаться…
Да, я была послушной девочкой. И в этом, как я сейчас понимаю, моя трагедия».
(Из описания одной психотерапевтической сессии)
Очень часто я слышу от взрослых определение: «Он хороший мальчик (она хорошая девочка)». Вроде бы даже здорово: ребенка похвалили, о нем говорят хорошо. Только за скобками всегда остается условие или, если хотите, разъяснение этой «хорошести» — «слушается взрослых, не капризничает…» Даже в поздравительных открытках, подписанных для ребенка, часто можно встретить пожелание «слушаться маму и папу». Как-будто в этом заключен смысл детского бытия. Самое ценное качество — послушание. А что традиционно стоит за этим понятием? Беспрекословное выполнение родительских указаний. И никто, в данном случае, не задумывается, что эти самые указания могут совсем не учитывать состояние ребенка и его потребности. И тогда цена послушания становится высокой, на мой взгляд, чрезмерной.
Послушный ребенок хорошо чувствует границы и правила, умеет размещаться и действовать в их рамках. Но, если возникает ситуация, выходящая за рамки правил, он становится беспомощным, не способным к творческому приспосабливанию. Как следствие, он травмируется. Ведь, чаще всего, ребенок, склонный к абсолютному послушанию, очень ранимый по своей природе. У него изначально выше порог чувствительности и меньше сил выносить болезненные переживания. Для этого ему в большей степени необходимы поддержка и понимание родителей. И, если родители не способны их обеспечить, ребенок стремится получить любовь искусственным путем — оправдывая ожидания взрослых. Тогда он растет в условиях обесценивания собственных потребностей. Он нацелен на удовлетворение потребностей окружающих. Это то, чему он хорошо научился. И с этого в детстве получает дивиденты: похвалу, ощущение собственной правильности, всяческие бонусы-поблажки.
С таким багажом послушный ребенок вступает во взрослую жизнь. А там — новые правила, которые ему незнакомы. Там, чтобы быть успешным, нужно знать, что ты хочешь, уметь ставить цели, уметь заявлять о себе. И, что не менее важно, уметь анализировать себя самостоятельно и адекватно. Все это вновь прибывшему из удобного детства взрослому недоступно. Ему предстоит, прежде всего, признаться себе в этом, а потом сознательно недостающие навыки развивать.
А дальше у него, бывает, рождаются свои дети. И, как у родителя, появляется выбор: воспитывать их послушными, либо, наоборот, инициативными и самостоятельными.