– Манюнь, что тебе купить?
– Ой, счас я подумаю… м-м-м… два кг молочного шоколада, пять кг апельсинов, семь кг бананов, десять литров йогурта разных видов и… ведро пломбира. Да, ещё круг вот этот, – в воздухе изобразился соответствующий жест, – твёрдого сыра. Ну и пока всё.
– А у тебя там точно двойня?
– Во-первых, у нас, а во-вторых, это только начало, так что готовьтесь, сударь, удовлетворять самые невозможные капризные бзики Вашей прекрасной, – ведь прекрасной же? – дамы.
– Что ж, будет исполнено всенепременно и сей же час, моя прекрасная… ну и так далее дама.
– Давай-давай, иди уже. И не забудь, что сок тебе сразу надо будет сделать из апельсинов и бананчиков.
– Из всех двенадцати?
– Чего двенадцати?
– Килограмм.
– Слушай, да ты у меня Декарт прям. Хотя, с другой стороны, ты же должен порадовать своих малышей, – скользнула манерная ручка по заметно округлившемуся животику, а игриво-лукавая улыбка нейтрализовала любые шансы на сопротивление.
– Ну, во-первых, не моих, а наших.
– Так, принимается, – блаженствовала на мягком ложе очаровательная супружница. – А что же во-вторых?
– Весь мир готов положить к этим налитым жизненной силой ножкам.
– Так, я худенькая девочка, – тут же накрылись последние тонким пледиком, окрасив неосторожное замечание выпяченной губкой.
– Конечно, моя несравненная худышечка. Целую пухленькие щёчки.
– Ах ты ж… – полетела в сторону благоверного подушка, тотчас заставив его отбыть за продуктовым раем.
Максим и Дарья были женаты вот уже семь лет. Браком сочетались по любви, оба очень хотели детей, но всё никак не получалось. Врачи убеждали, что противопоказаний нет, ждите, надейтесь, молитесь, и будет вам счастье. И только к исходу седьмого года их ожиданий Дарья, наконец, забеременела, да ещё и двойней. Как тут было не радоваться. Отныне Максим на воздушных парах восторженного блаженства был готов идти на любые уступки, и не только удовлетворять, но и опережать возникновение капризов любимой женушки, находящейся «в ожидании». Даша, пользуясь положением, иногда и перегибала, но, зная отношение к себе супруга, совсем не беспокоилась своими возросшими аппетитами. Она могла разбудить его посреди ночи, и потребовать почистить мандаринку, отправить за кисленьким огурчиком или печеньком. Ну а если оных жизненно необходимых ей продуктов дома не оказывалось, Максу ничего не оставалось, как, надев на уставшее лицо сияющую улыбку, тут же и безо всяких раздумий и колебаний, «оседлав боевого коня», взять путь на ближайшую торговую точку.
Вот и сейчас, лишь только всевластная сюзеренша высказала своему безропотному вассалу очередное желание, он вынужден был мчаться сломя голову за очередными «килограммами и вёдрами», и совсем не факт, что к его приезду она сохранит своё нетерпеливое желание в былом варианте.
– Прекрасная маркиза, – призывно раздалось с порога, – не пора ли покинуть Вашу тёплую хижину и сделать глоток не менее прекрасной жидкости?
– А разве уже готово? – предстала женушка в шелковом халатике пред «вассальные очи», накручивая поясок на маникюрный пальчик.
– А разве не приятней немножко размяться и самой приготовить всякие вкусняшки своим, моим и нашим малышам, а заодно и…
– Что-то я смотрю, ты реально психанул, – задумчиво изрекла Даша, наблюдая за распаковывающим покупки Максимом.
– Так любой твой каприз – это, ты же знаешь, моя лучшая награда.
– Но не в таких же объемах, – следили озадаченные глазки за щедрым изобилием заморских, и не только, даров.
– А это чтоб моя милейшая графиня не знала ни в чём недостатка.
– Макс, да я не съем столько, – незаметно для себя выключилась Дарья из игры. – Ты – большой молодец, конечно, но…
– Вот, «Сметанка-радуга», – продемонстрировал Максим аппетитную пиалу перед потупленными глазками улыбающейся супруги, – ананасик, докторская колбаска, красная икорочка, заказанный сыр, правда, не в заказанных объемах, свеженькие булочки с вишнёвым, клубничным джемом и даже с шоколадом.
– А с маком есть?
– Погоди-погоди, – призадумался растерянный муж. – Не просчитал. Счас помчусь, – сделал он резкое движение в сторону порога.
– Да стой ты, дурачок, – привлекла строптивая королева несмышленыша к себе, и одарила нежным неземным поцелуем.
– О, моя страстная герцогиня, Ваши пылкие уста…
– Неси давай на кухню всё, – немилосердно оттолкнула королева влюбленного вассала. – Кормить вас буду, – вовсю улыбалась наследница голубых кровей.
– В моё отсутствие здесь кто-то появился?
– Ага, и не один, – засмеялась супруга, погладив животик.
– Ху, слушай, я так наелся, – жаловался Максим час спустя за богато заставленным столом.
– А я нет, – уплетала Дарья с помощью изящных пальчиков гостинцы доброго мужа. – Слушай, а горчички нет у нас?
– Да вроде… – перепугано заерзал последний на стуле. – А тебе разве можно?
– Ладно-ладно, расслабься, – смеялась всей своей неуемной властью владычица. – Шучу я. Проверяю реакцию. Но разве ты откажешься выполнить столь невинную шалость своего маленького котёнка?
– Да уж, издеваешься ты надо мной знатно. Где бы только сил этих взять?!
– А как же «весь мир к моим ножкам»? Неужели ты так быстро разлюбил свою кошечку? – манерно скрылась за лукавыми губками долька мандарина.
– И так ещё целых полгода, да? – любовно сканировал супругу Максим. – Скоро с меня уже придётся сок выжимать.
– Но ты ведь не против?! Тем более, а кто тебе сказал, – отрежь-ка мне кусочек ананаса, – так вот, кто тебе сказал, что всего полгода? Там малыши пойдут, а потом, может быть, ещё одни, так что расслабляться, – режь ещё один, – НЕ рекомендуется.
– А вот я тебя сейчас поцелую.
– Сейчас не получится. Сначала помоешь посуду, перед этим закинешь стирку, потом развесишь, потом пропылесосишь, а потом…
– Ты ещё что-нибудь придумаешь. Но я ведь могу это сделать, – медленно поднялся Максим из-за стола, – и не дожидаясь…
– Так, Макс, имей совесть, дети смотрят, – это было сказано столь серьёзным тоном, что муж просто не смог не огласить всё пространство кухни своим звучным смехом и, так уж и быть, приступить к выполнению «рабских» обязанностей.
Когда же все дела в оглашенном списке были условно зачеркнуты, Максим нашел почтенную баронессу в её неизменной «хижине» с томиком любимого О. Генри в изящной ручке.
– А знаешь, мой гадкий мальчик, уж очень ты мне напоминаешь Малыша Мак-Гарри. Может, отправить тебя за персиком? «И смотри, выбери хороший, спелый», – вошла Даша без всяких вступлений в образ новобрачной, утопающей «в розовых мечтах и шелку того же оттенка». – Что же молчит мой верный рыцарь? – отложила она книжку в сторону «с видом Клеопатры, высказывающей Антонию пожелание, чтобы Рим был доставлен ей на дом в оригинальной упаковке».
– «Дуришь? Издеваешься? Всю душу ты мне вымотала».
– 1:1. Всё-таки классика вечна, не находишь?
– Да ладно с классикой, – встал Макс перед кроватью на колени, приложив ухо к «волшебному» животику. – Что дети – спят уже, или резвятся втихомолку?
– Разговаривают, – улыбалась Даша, будто её засыпало в эту минуту золотым дождём.
– О чём толкуют хоть? – гладил блаженный муж «детский домик».
– Папку хвалят. И заботливый, говорят, и добрый, и нежный; и мамку любит, кормит, голубит. И во всём на него можно положиться, и что ни попросишь, тут же случится.
– Прям, поэты растут. Ну-ну. Ну ты давай, продолжай. Интересно ведь, что дети об отце думают.
– Да вот пока всё, молчат, на ласку твою реагируют.
– Чего ж мне ничего не говорят-то? Вроде ж и не строгий, пока, по крайней мере.
– Да нет, папка наш будет добрый, хороший, – теперь уже и Даша гладила волосы супруга.
– Ну, строгость тоже не помешает.
– Строгость, как сказал один святой, должна растворяться теплотой любви.
– Красиво. Что ж, попробуем и так, и этак.
– Попробуем, попробуем. Да, котёночек, а ты не забыл, что тебе нужно к родителям съездить?
– Слушай, дай хоть продохнуть немного.
– Немножко продохни, и надо ехать. Ваш тесть, милорд, не любит ждать.
– Не, ну, сдался ему этот забор. Нельзя нанять бригаду?
– Папка любит всё делать своими руками.
– Ага, оно и видно. Что ни возьми…
– А вот здесь, мой золотой, ты не прав. Соковыжималку кто нам починил? Проводку кто делал? Бензопилу кто…
– Ладно, всё. Родственники мне явно нескучные попались.
– Мангал кто сварил? Шашлыки кто самые лучшие делает?
– Я делаю самые лучшие шашлыки, – сорвался Макс, будто ошпаренный.
– Так я тебя и имела в виду, – «нагло» улыбалась охотница за мужниным спокойствием. – Мой великолепный, несравненный, единственный и беспримерный муж делает самые… лучшие… в мире шашлыки. Ну, как-то вот так. Более того, он к тому же и самый лучший в мире зять. Уж что только тёща с тестем попросят…
– Дашка, я тебя когда-то придушу.
– Разве что в нежных объятьях. Что ж, вполне готова разделить такую участь.
– Я так понимаю, времени у меня нет?
– Ну, киморни пять минут. Там уже работа кипит вовсю.
– Кипит вовсю работа… И ведь сколько сладости в этих, всегда отдающих такой несравненной новизной, словах. Не папа у тебя, а просто китаец с мотором. Ни отдохнуть, ни продохнуть. Что ни выходной, то…
– А я тебе ужин приготовлю… очень вкусный ужин приготовлю.
– Что ещё?
– Ванну с пенкой.
– Так?..
– Я не поняла, ты торгуешься, что ли?
– А что, нельзя, что ли?
– Ладно, я тогда почитаю немного.
– Вот так всегда. Как мне что-то надо…
– Поговори мне ещё, – подняла Даша голову над книгой, выискивая нужную страницу.
Подобные затейливые беседы велись с неутомимым постоянством, иначе эта влюблённая друг в друга пара просто не умела. Все недосказанности, почти несуществующие недовольства и обиды облекались в игровую форму, и персонажи этой игры иногда настолько забывались со своей ролью, что вовсе теряли себя в придуманных образах. В целом же, эту обласканную благосклонной судьбой семью вполне можно было назвать образцовой, совершенно редчайшей музейной экспозицией посреди хаоса разводов, измен и предательств.
Когда Макс отправился в не совсем для него увлекательное путешествие по возведению нового заборного сооружения неугомонного тестя, Даша принялась за свои любимые кулинарные изыски. Она могла, конечно, побурчать и покапризничать, но что касается кухни, равных ей здесь не было ни в плане готовки, ни в отношении блеска каждого уголочка её всевластной вотчины.
Поздно вечером, когда кухня сияла изобилием самых невероятных блюд и оригинальной сервировки, вконец уставший муж, лишь переступив порог этой вкусно пахнущей квартиры, поспешил поделиться новостями.
– Милая хозяюшка, вижу, что Вы отменно приготовились к встрече долгожданного странника, вот только этот самый странник привёз Вам две срочные новости. С какой бы Вы хотели начать?
– С плохой, конечно, – уверенно изрекла облечённая в яркий передник барыня, поглощая с аппетитом кусочек колбаски с хлебушком. – Хотя, судя по Вашему виду, сеньор, плохие обе?
– Не найду слов, чтобы описать Вашу искромётную проницательность. Но ближе к делу, – прошел Максим на кухню, устало опускаясь на табурет. – Вашему несравненному папеньке взбрело в голову демонтировать уже почти готовый забор, он-де допустил какой-то немыслимый, – но лишь в его воспалённом мозгу, – просчёт. И это значит, что спокойные выходные отныне меня ожидают совсем не скоро, но… Как Ваша проницательная мысль спешит Вас убедить, эта новость менее плоха. Есть более, так сказать, обнадеживающая, естественно, не в буквальном смысле.
– Папа решил переехать к нам?
– Ну, это был бы нокаут, приведший к летальному исходу. Дело немножко в другом. Твой великий папа вознамерился – всего лишь на всего, так, несущественная мелочь, – с мая месяца СЕГО года приступить к строительству, – Даша даже в увлеченном внимании приподнялась на цыпочках, – приступить к строительству дачи. И вуаля! – вскинул муж руки в клоунской манере. – Твой отец просто-таки маг и сказочник. Одним неполным днём так осчастливить года на два вперёд, а зная, как он любит всё переделывать, доделывать, менять и разбирать, чарующее слово «покой» пускается в глухое небытие.
– Да-а-а, – оперлась боярыня о кухонный шкафчик, – новость действительно фееричная, но ты ведь не очень расстроился?
– Да нет, ну что ты?! Это моя давнишняя мечта построить тестю дачу в каком-то причудливом уголке на лоне природы. Вся моя юность и ранняя молодость прошли в бесконечных проектах и набросках, долгими вечерами и ночами я только и занимался тем, что вынашивал в своём обременённом архитектурными новшествами сознании, как же, наконец, жениться и построить-таки новообретённому папеньке уютный теремок посреди девственного леса и весёлой речушки. Летом – грибы, рыбалка, зимой – самовар, банька, пивас, таранька.
– Я смотрю, а дети все в отца пошли, да?
– А то! Всей семьёй будем дедушке дачу строить до седых волос, пока смерть не разлучит…
– О-о, программа дала сбой, сейчас будем исправлять. Иди давай мой ручки-ушки, буду кормить фантазёра, – улыбалась Дарья, не зная, как реагировать на эту воистину, что фееричную новость.
– Это я ещё фантазёр, да?.. Ничего, – тяжело вздохнул Макс, устало поднимаясь, – время, говорят мудрые люди, лечит. Может, и меня когда-то вылечит, хотя и не скоро.
Уже отправляясь спать, Максим настоятельно допытывался у дражайшей супруги, не возжелала ли она какого-нибудь вожделенного заморского или, на худой конец, отечественного дара холодной зимы, цветущей весны, бархатистого лета, золотистой, в конце концов, осени. Но Её намаявшееся за день Величество пожелало лишь покойного отхода ко сну, мягкой постельки и сладких безмятежных грёз.
Супруг было восхотел нежным поцелуем пожелать любезнейшей сударыне этих самых безмятежных снов, но:
– Макс, ну что ты в самом деле, дети же смотрят.
– Опять смотрят, – упал он безнадёжно на подушку. – И глазастые ж ведь какие. В кого они растут вообще. Не иначе, как в деда. Точно! Ладно, спокойной всем, надеюсь, ночи…
Но спокойной этой ночи стать не судилось. Видимо, не надо было главе дома обещать «мир у ног» и прочие «безумные глаголы».
– Макс, – тихонько раздалось посреди глухого мрака. – Макс, котёнок…
– Даш, я сплю, – сонно промымрил муж, не открывая глаз. – Если планеты не сошли с орбит, то я бы похитил ещё несколько часов у беспардонного провиденья.
– Я кушать хочу, – жалобно промяукало возле самого уха.
– Кухня по коридору направо, выключатель слева, холодильник – в углу. Как приняли? Приём! – всё так же, не открывая глаз, вещал сонный «оракул».
– Да, это я зря. Не надо было О. Генри сегодня читать.
– Дашка, час ночи, ну что ты неугомонная такая. Спи уже.
– Да не, Макс, я серьёзно. Твоей старушке взбрело на ум полакомиться селёдочкой. Если не съем сейчас кусочек, не доживу до утра.
– Нет у нас селёдки. Терпи и спи.
– Максим, ну, хороший мой, миленький, сходи в «АТБ-шку», пожалуйста, ну, не выдержу я, невозможно терпеть эту муку лютую.
– Не, Даш, – разом вскочил Максим и сел на кровати. – Скажи, что ты пошутила сейчас. Я в последнее время вообще высыпаться перестал. Что дальше будет, мне страшно даже подумать.
– А ты не бойся. Я всегда рядом.
– Вот именно этого я и боюсь.
– Ну, Макс, – обвились вокруг шеи две «коварные лианы», – я ушко тебе поцелую. Ах, какое ушко…
– Ладно, – безнадёжно опустились ноги на тапочки. – Ну что, реально не потерпишь?
– Не-а.
– Ну, что ж, придётся завтра грузовик заказывать. Хотя, чё мелочиться?! Скуплю тебе весь супермаркет. Думаю, в фуру поместится.
– Не факт, – с непомерной любовью наблюдала «вредная старушка», как благоверный одевается.
– Закажу, значит, две фуры.
– Да нет. Не факт, что мне не захочется того, что в супермаркете не продается. Макс, я тебя очень сильно люблю, – пришлось Дашке добавить это предложение в ответ на окаменелое лицо несчастного супруга.
– Ладно, пошел я. Слушай, лиса коварная, а омаров в сливочном соусе нет желания испробовать?
– В данную минуту нет. Может, захочется, когда вернёшься, а пока… шлю тебе в дорогу воздушный поцелуйчик, – дохнула прекрасная миледи в раскрытую ручку, и мирно улеглась на мягкую подушку.
«А ведь ещё целых шесть месяцев», – глубоко вздохнул Максим, погружаясь в плохо освещенную утробу
февральской ночи.
Андрей Март