Тот день начался, как и любой обычный день, когда я училась в 7-м классе. Это было 12 января 1988 года. Когда я бегала, готовясь к школе, моя мама помогла мне подготовиться к тесту по лексике, она была впечатлена тем, что я знала все слова на нашем первом «прогоне», поэтому мы исключили дополнительное изучение из списка задач этого утра.
В тот день ей понравился мой наряд (это случалось не каждый день), и она мне так и сказала. На мне были светлые джинсы, белые кеды и королевский синий Хенли. Она крепко обняла меня, прежде чем я отправилась на автобусную остановку. Мы никогда не пропускали этот ритуал, у нас всегда было время для объятий.
Мой день в школе был таким же нормальным, как и любой другой день для школьника средних классов, а это было предсказуемо ненормально. Что я не знала, так это то, что около обеда моя мама была доставлена в больницу. Она страдала от разрыва мозговой аневризмы и впала в кому. Она перенесла операцию, но они мало что могли сделать. Я видела ее той ночью после операции, и было очевидно, что наша жизнь, моя жизнь, навсегда изменилась разрушительным образом.
Через два дня ей исполнилось 42 года, и примерно через полторы недели она умерла. 42 года — слишком молодая. В 12 лет я была слишком маленькой, чтобы потерять свою маму.
Я всегда полагала, что аневризмы мозга просто неизбежны и приходят без каких-либо предупреждающих знаков — некоторые люди «просто поражаются молнией». Большинство людей верят в это. Я так и делала в течение последних 30 лет.
Затем, 18 месяцев назад, я встретила парня по имени Тодд Кроуфорд — его жена Лиза Колагросси, бывшая ведущая новостей ABC в Нью-Йорке, также почти три года назад перенесла аневризму мозга и быстро скончалась. Он сразу понял, что часто есть предупреждающие знаки, приводящие к разрывам, и они широко игнорируются — не только жертвами и их семьями, но и медицинским сообществом. Таким образом, он основал Фонд Лизы Колагросси, чтобы помочь повысить осведомленность о ранних предупреждающих знаках и симптомах, чтобы никто не мог пройти через то, что он и его дети прошли/переживают. Я присоединилась к Совету директоров, чтобы помочь реализовать эту миссию.
Можно иметь аневризму (ослабление в кровеносном сосуде), и, если она выявлена, можно предпринять некоторые действия, чтобы предотвратить ее разрыв. Как только она разрывается, результаты, как правило, являются катастрофическими. Фонд Лизы Колагросси получил несколько писем с подробными личными историями о том, как они зачислили средства в фонд, помогая им и/или члену семьи распознать ранние симптомы, что привело к немедленному обращению в отделение неотложной помощи и потенциальному спасению их жизни.
Как я размышляла, я поняла, сколько (теперь очевидных) симптомов, которые перенесла моя мама. У нее был самая сильная головная боль в ее жизни более 2 недель до разрыва аневризмы, не типичная ноющая синусовая головная боль или мигрень, а нечто иное. Она часто упоминала боль. У нее была сильная боль в шее. У нее были моменты подергивания глаз и расплывчатое зрение/чувствительность к свету (основываясь на воспоминаниях о том, как я ездила с ней всего несколько дней назад).
В канун Нового года ее рвало от сильной головной боли, и она не пила. Она пошла к врачу, и он дал ей пенициллин от простуды. Это был январь 1988 года, поэтому мне показался разумным диагноз.
Сильная головная боль, боль в шее, тошнота, боль в глазах/подергивание — вот некоторые из частых предупреждающих признаков аневризмы и надвигающегося разрыва, которые можно обнаружить с помощью МРТ кровеносных сосудов и лечить. Может быть, не в 1988 году, но, безусловно, сегодня. У меня были сложные обстоятельства, но я реализовала #OptionB с сильной системой поддержки вокруг меня. Это сделало меня лучше, более устойчивой, более сконцентрированной на важных вещах.
Моя мама была невероятной и многому научила меня за 12 лет, которые мы провели вместе на этой планете. Она многому меня научила и своей кончиной, но это не обязательно должно быть чьей-либо другой реальностью.