— Милый, ты же перевел деньги за следующий месяц? – поднимаясь домой в лифте, Ира обнаружила в телефоне восемь пропущенных звонков от хозяйки квартиры, которые не услышала, пока ехала в метро.
— Конечно, — не отвлекаясь от компьютера ответил Глеб, умудряясь, не выпуская из рук джостик и не потеряв последнюю «жизнь», отправить ей воздушный поцелуй. – Пять минут, и я в твоем распоряжении.
Ира вошла на кухню. Грязная после завтрака посуда так и лежала немытая в раковине. Суп в холодильнике снова не разогревали для обеда. Зато в конфетнице не осталось ни одной конфеты – только фантики.
— Не представляешь, как сильно я проголодался! – Глеб вошел на кухню и потянулся так, что футболка с изображением Супер Марио задралась, и Света увидела широкую резинку-пояс от домашних клетчатых штанов любимого. На этой резинке были изображены ярко-оранжевые хэллоуинские тыквы. «Как будто надо мной смеются, что я все это терплю», — подумала про себя Ирина. И поняла, что очень хочется плакать. И еще кричать. И стать стервой. Разозлиться. Взять Глеба за шкирку и потребовать: «Немедленно вырасти! Хватит валять дурака! Хватит быть ребенком!».
В это время Глеб сидел на кухонном диване и листал телефон. Другими словами, терпеливо ждал, пока Ирина, вернувшаяся домой с работы, переоденется и сварганит ужин на двоих. «И огурчик порежь, а?». «А чаек заваришь?». «А не купила случайно мои любимые печеньки с орешками?».
Никогда не скажешь, что этот мужчина с повадками капризного подростка – талантливый музыкант, начитанный эрудит, подающий надежды поэт. А еще, конечно, мечтатель. «Я однажды напишу симфонию и прославлю нас, девочка моя!». «Слышала про литературный конкурс? Подамся! Только чуть поправлю пару строчек, и точно подамся. Хватит в тени прозябать». «Мне тут рассказали про кастинг ведущего на интеллектуальное шоу. Я думаю, это мой звездный час. Что скажешь?».
Что скажет Ира, Глеба вобщем-то никогда не интересовало. Он терял интерес к любой идее сразу, как только ее озвучивал. Усаживался на диван и забывал, что буквально минуту назад собирался расти, развиваться, взяться за ум, выйти, наконец, на работу, начать движение вперед. Хотя нет, на кастинг ведущего интеллектуального шоу Глеб все-таки пошел, но был «отбракован» еще на входе, потому что явился в этих самых клетчатых байковых штанах с тыквами на поясе и в толстовке с Бэмби. Впрочем, и на литературный конкурс почти было подался, но для вдохновения выпил лишнего, уснул, вдохновение проспал, а когда проснулся ближе к обеду следующего дня, решил, что уж в следующем году точно поучаствует. «Куда спешить в наши-то годы?»
«В наши-то годы» — это в тридцать восемь. Ира и сама понимала, что с Глебом спешить некуда. А ей самой, конечно, надо бежать. Бежать без оглядки из этой трясины, в которой все время штормит от «Меня вообще никто не понимает! Я никому не нужен. Ты со мной не счастлива. Я ужасен!» до «Дай мне шанс. Никто никогда так не верил в меня, как ты. Я исправлюсь. Я докажу. Я же могу, просто сейчас такой период…». Оставалась последняя надежда – мама Глеба. Он к ней очень привязан. Она имеет на него огромное влияние. Завтра должна прилететь на целую неделю. Знакомиться с ней, Ирой, а заодно и сына проведать – все-таки два года не виделись. Но кто же знал, что мама – это еще один Глеб, только в два раза старше?
— Это у кого такие щечки? — мама засюсюкала еще в коридоре, пытаясь одновременно целовать сына, щекотать и как будто даже поднять его на руки.
— Бледненький какой мой мальчик! Витаминчиков, видно, не хватает? — Иру она первые пятнадцать минут даже не замечала.
— А глазки почему устали? Никто не чешет спинку мальчику перед сном, и ему не спится? — только сняв пальто и сапоги, гостья вспомнила про девушку сына.
— Ты, конечно красавица. Но как будто объедаешь парня-то? Сама вот какая. Можно и скинуть чуть в бедрах-то?
Ира не поверила своим ушам. «Шутка же? Просто глупая неудачная шутка? Не смешная. Мерзкая. Но… Шутка?». После этой неубедительной мысли пришла другая: выгнать обоих. В конце концов, это Ирина квартира. А такие гости хуже…
Но Ира посчитала до тридцати. Выдохнула и… списала неловкий момент на усталось мамы Глеба. Все-таки четыре часа полета. Да еще и самолет задержали. А она, Ира, не успела встретить после работы. И этой женщине, бывавшей в большом городе раза три в жизни, пришлось самой разбираться, как ехать на другой конец мегаполиса…
— Тапочки, чтоб ножки не мерзли у котика, — с таким же видом, как бабушки одаривают гостинцами маленьких внуков, мама Глеба вытаскивала из чемодана подарки для сына.
— Шапочка. С ушками. На флисе. Чтобы зайчонок мой ушки не продул.
— Халатик. Махровый, но мягкий. Никаких раздражений на коже. Как в пушок ныряешь, моя ты рыбочка!
— А это – грибы. Сама солила, – гостья протянула Ире банку. – Навари картошечки, будем ужинать. Пальчики оближете, какие у меня грибочки.
И пока Ирина чистила на кухне картошку, мама и сын общались в гостиной.
— Подумаешь, не заплатил за квартиру? Ты что, робот все помнить? – услышала Ира обрывки разговора. – Хозяйка перебьется, а ты, солнышко мое, береги себя и помни: нервы не восстанавливаются. И потом, если человек нервный, у него все из рук валится. Не говоря уже о том, что творить человек не может. Просто ступор наступает. А ты же у меня талант! Золото. Главное, не давай на себе ехать, радость ты моя.